Стокгольмский арбитраж. Как он проходил?
Процесс, длившийся около четырех лет — напряженных для страны, команды «Нафтогаза» и меня лично.
Процесс, во время которого рассматривали дело, чей финансовый «вес» превышал 125 миллиардов долларов — именно такой была совокупная оспариваемая с двух сторон сумма.
Процесс, результат которого в значительной степени определял, что останется на карте мира: независимая Украина с перспективами дальнейшего европейского развития или подчиненная России территория с долговой петлей на шее?
Вот чем на самом деле был Стокгольмский арбитраж.
Там, в Швеции, тоже проходил фронт борьбы с российской агрессией. Внешне спокойный и мирный, но невероятно напряженный и важный.
Представление документов, устные слушания, снова документы, снова слушания. И так далее.
Мало кто в начале дела верил в нашу победу. Даже сотрудники и международные партнеры не надеялись на нее. А юристы и эксперты полагали, что даже возможность «отбиться» от требований «Газпрома» в части обязательств «бери или плати» будет огромным успехом.
Арбитраж как процесс состоит из нескольких раундов. На каждом этапе работают юристы различной специализации — по шведскому праву, украинскому, конкурентному. Они готовят свидетелей, работают с экспертами, которые составляют отдельные отчеты.
Вместе с тем, над арбитражным процессом прямо или косвенно работали десятки сотрудников «Нафтогаза».
У «Нафтогаза» не было опыта побед в Стокгольмском арбитраже. На тот момент компания там два раза (из двух возможных) проигрывала: в процессе против «Росукрэнерго» и в споре «Украина-Италия». Это только увеличивало неверие в нашу победу.
С другой стороны, нас этот опыт многому научил. Ожидания относительно «зрады» помогали ее пресечь. Мы понимали, что оппоненты будут разрушать нашу юридическую позицию, параллельно добиваясь смены команды «Нафтогаза», участвовавшей в этой борьбе. Поэтому решили: нашей защитой будет публичность, необходимая для поддержки извне.
Как правило, публичность приносит вред в подобных делах. Даже с управленческой точки зрения, лучше превысить ожидания, то есть не заявлять о максимальных исковых требованиях к «Газпрому». Но мы чувствовали, что у нас не было другого выбора — нам важно было показать, сколько украинскому народу будет стоит очередное предательство.
Сложности начались сразу и продолжались до самого конца. Каждый раунд начинался с того, что мы всей командой — я вместе с юристами — несколько дней вместе обсуждали и планировали действия. Далее каждый разрабатывал свою часть, а ведущие юристы сводили все в один документ. Мы просматривали его еще раз и корректировали непосредственно перед подачей в арбитраж.
По объему и содержанию это были настоящие «трактаты»: концепции, аргументы, контраргументы, показания свидетелей, заключения экспертов, экономические расчеты, нестандартные интерпретации. И все это должно быть целостным, согласованным, работать на нашу стратегию и тактику.
Из личного архива Юрия Витренко.
Главный среди юристов — Даг Мйоланд. Он подписывает документы, поступающие на рассмотрение судей. Формально «Нафтогаз» на процессе представляют два человека с равными правами — я и Ярослав Теклюк. Я отвечаю за результат арбитража в целом, а Ярослав — за юридические вопросы. То есть его компетенция — это вопросы «по форме», а моя — «по сути».
Например, арбитраж по транзитному контракту. Все началось с того, что я пришел к юристам и сказал: «Мы должны подать иск о транзитном контракте. „Газпром“ мало платит за транзит, и мы вправе требовать приведения тарифа к европейскому уровню».
Юристы ответили, что по контракту у «Нафтогаза» есть полное право требовать пересчета тарифа и возмещения ущерба, но для этого нужно, чтобы эксперты подтвердили расчеты". А эксперты, как оказалось, в 2010 году по заказу «Газпрома» уже сравнивали наш тариф с европейским и пришли к выводу, что все в порядке.
Пришлось убеждать их. Рассказывать о нюансах, которые скрыл «Газпром», в результате чего их анализ был неполным. Аргументировать расчетами.
В этих дискуссиях прошли не дни, а месяцы, пока эксперты не согласились с нами.
С этого момента и начались долгие годы арбитража по транзиту. В нем я должен был принимать ключевые решения по существу иска, руководить подготовкой базы доказательств, контраргументов на возражения «Газпрома». Даже давать показания в качестве свидетеля, выступать в арбитраже, координировать внедрение европейских правил в Украине.
Одной из неожиданностей для нас стало место проведения слушаний. Поскольку это арбитраж, а не обычный суд, зала как такового нет. В Стокгольме есть специальные офисные центры, где стороны арендуют несколько помещений — для слушаний, юристов, судей.
Из личного архива Юрия Витренко.
Судей в арбитраже было трое. Вместе их называют «трибуналом». Все — приятные, спокойные, интеллигентные люди с безупречной профессиональной репутацией. Одного из них, юриста из Дании, предложили мы. Другого, бывшего председателя Верховного Суда Швеции — «Газпром». Именно этот судья в свое время принял решение в пользу фирташевской «Росукрэнерго» в деле против «Нафтогаза». Председателем арбитража был юрист из Швеции.
Обе команды — наша и «Газпрома» — состояли из юристов, экспертов, свидетелей. Моим визави в качестве главного представителя был на тот момент заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Медведев, который отвечал за международный бизнес российской компании.
Далее все происходило как в обычном судебном процессе. Речи, вопросы противоположной стороны и судей, выступления свидетелей, заключительное слово.
Единственное отличие — масштаб. Например, речь в арбитраже может длиться целый день. Письменные свидетельства состоят из десятков, даже сотен страниц. Заключительные речи — еще день для каждой стороны.
В общем, одно слушание длилось более двух недель. Независимо от расписания прямых встреч готовились мы к ним постоянно, и в Киеве, и в Осло.
На этом процессе я с удивлением узнал, что далеко не все известные украинцы, которые позиционируют себя защитниками своей Родины и ее интересов, действительно готовы к адекватным действиям. Даже если они руководят партией с патриотическим названием. Речь, конечно же, о Тимошенко.
Юлия Тимошенко, главное действующее лицо с украинской стороны во время контрактных переговоров с Путиным в 2009 году, не согласилась выступить свидетелем с нашей стороны.
Мы попытались доказать в арбитраже, что тогдашний премьер-министр Украины не могла договориться с Путиным о худших условиях, чем предлагал сам «Газпром» — цена в Германии минус стоимость транспортировки из России. И поэтому когда «Нафтогаз» подписывал контракт на согласованных между Тимошенко и Путиным условиях, украинская сторона трактовала ссылки на европейские цены в положении контракта о пересмотре стоимости газа таким образом, что по контрактной формуле она не может быть выше цены в Германии минус стоимость транспортировки.
К сожалению, в контракте об этом непосредственно ничего не говорилось, и без показаний Тимошенко доказать так и не удалось. Стало быть, арбитраж не получил достаточных доказательств того, что украинский премьер не могла договориться об условиях, которые были даже хуже газпромовских.
Однако ощущение того, что мы движемся к победе, постепенно крепло. Мы понимали, что выиграли еще один раунд, еще раунд, еще. Напряжение не отпускало до самого конца — пока мы не выиграли бой. Впрочем, даже победный финал был разделен на три части — мы ожидали два решения по газовым контрактам и отдельного решения по транзиту.
О дате и времени принятия первого решения нам сообщили заранее. Поэтому мы ждали его в Осло. Немного напряженно иронизировали между собой: «Чтобы сразу не посадили, если проиграем».
Из личного архива Юрия Витренко.
Получив 1000 страниц решения, мы начали их нервно пересматривать. Искали главное: принципы определения обязательств по «бери или плати». Если бы в этом вопросе арбитраж встал на сторону «Газпрома», Украина потеряла бы примерно 80 миллиардов долларов. Их было невозможно перекрыть победой по другим вопросам.
Лишь когда мы убедились, что арбитраж прислушался к нашим аргументам, поняли — это главная победа.
Решение о снижении цены сделало победу двойной. Отпраздновали ужином в ресторане. Отдельно подняли тост за то, что нас все же не арестовали.
Сейчас, когда все эти результаты уже известны, я понимаю: некоторые вещи можно было сделать по-другому.
Скажем, арбитраж отказался пересмотреть транзитный тариф из-за мелочной причины: он не признал письмо «Нафтогаза» от 2009 года (в котором говорилось о необходимости его пересмотра) соответствующим формальным требованиям.
Прочитав об этом в решении, наши юристы оформили новый запрос — в соответствии со всеми формальностями. Теперь он стал предметом нового арбитража, который, я надеюсь, все же приведет к пересмотру транзитного тарифа. Лучше поздно, чем никогда.
Но это уже дела будущего.
Какими были ставки в Стокгольмском арбитраже
Из личного архива Юрия Витренко.
Странно все-таки работает человеческая память. За четыре года арбитража перед глазами промелькнуло многое.
Но сейчас я часто вспоминаю слова, которые случайно заметил на потолке того же зала заседаний в Стокгольме, где мы одержали победу.
Там нарисованы ангелочки, держащие в руках ленту с надписью «Pulchritudo. Veritas. Bonitas». То есть «Совершенство. Правда. Справедливость».
Думаю, именно в этих трех словах была наша сила.
* Партнер проекта «Нафтогаз против Газпрома» — Юрий Витренко, исполнительный директор НАК «Нафтогаз Украины». Мнения и оценки, опубликованные в материалах проекта, могут не совпадать с позицией НАК «Нафтогаз Украины» и редакции НВ.
Читайте также:
Ставка больше, чем жизнь /Почему «Нафтогаз» обратился в Стокгольмский арбитраж и что из этого вышло?
Чтобы прочитать всю историю — перейдите на страницу спецпроекта «Нафтогаз против Газпрома».
Опубликовано: 4 мартa 2019
