Когда и чем закончится гуманитарный кризис в Украине?
Что будет после войны? Не в политическом или дипломатическом смысле. А с людьми, которые живут сейчас рядом с линией фронта. Что будет с ними, когда сирена больше не будет звучать? Что останется — в их кошельках, в холодильнике, в сердце?
Гуманитарный кризис не заканчивается с последним ударом по энергетической инфраструктуре. Он длиннее и глубже. Он — о нехватке надежды и выбора.
Я вспоминаю одну женщину из Донецкой области. Получив нашу денежную помощь, она купила хлеб, лекарства и ножницы. «Для чего ножницы?» — спрашиваю. «Чтобы подстричь мужа. Чтобы хоть немного было, как до войны».
И вот это «как до войны» я слышу постоянно. Это не о комфорте. Это о возвращении контроля. О том, чтобы быть не только получателем помощи, а снова человеком, который решает, что купить, чем накормить ребенка, когда включить свет. Деньги дают свободу. А свобода — это достоинство.
Мы привыкли говорить о денежной помощи языком отчетов: количество бенефициаров, средняя стоимость потребительской корзины, проценты. Но за этими цифрами — тишина кухни, где ребенок ест суп, сваренный на буржуйке. Взгляд мужчины, который накупил корма для собаки, потому что «она единственная, кто с нами не выехала». Измученная женщина, которая говорит: «Теперь я могу сама — не просить, не занимать».
В этом году, по данным Cash working group, запрос на многоцелевую денежную помощь (МРСА) в Украине составляет более 6 миллионов человек. В 2025 году охватить удастся менее 1,5 миллиона. Для сравнения: в 2022-м денежную помощь получали более 11 миллионов человек. Меньше чем за три года ее масштаб сократился в 10 раз. Но потребность — нет! Потребность осталась. А в некоторых регионах даже усугубляется из-за того, что ресурсы исчерпались, а альтернативы так и не появились.
Но МРСА — это не «дополнительная опция», и не «временное решение». А ответ тогда, когда нет ничего другого. Это помощь там, где магазины работают, но пенсии не хватает даже на хлеб. Там, где восстановление еще не началось, а выживать нужно уже сейчас.
Сокращение денежной помощи лишь буквально означает «просто меньше денег». А на самом деле — меньше выбора, меньше контроля, меньше достоинства. Это снова очереди, снова зависимость, снова кто-то «знает лучше», что тебе нужно.
Мы должны честно признать: гуманитарный кризис в Украине еще не на спаде. Его форма меняется, но суть та же. Ведь остается уязвимость. Сотни тысяч семей на прифронтовых территориях ежедневно решают: есть или лечиться, спать в доме или эвакуироваться без гарантии возвращения. И пока эти выборы не свободны, кризис не завершен.
Война закончится. Но не с первыми тостами на Банковой и не с последней ракетой. Она закончится тогда, когда каждый человек сможет сам позаботиться о себе. Когда не потребуются «благотворительные» деньги или ваучер или регистрация в мобильном приложении на получение денежного гранта. Когда помощь станет не «реакцией», а «инвестицией».
Что для этого нужно? Больше доверия крупных влиятельных гуманитарных организаций к локальным, которые работают «в полях» и болезненно ясно видят человеческую беду и потребности. Больше прогнозируемого финансирования. Больше честного присутствия там, где сложно, опасно, но жизненно необходимо. И — больше тишины. Потому что в тишине рождается ощущение жизни. В следующий раз, когда кто-то спросит меня: «А вы все еще даете деньги людям?», я отвечу: «Да, даем. Возможно, ты не поверишь, но деньги иногда это единственное, что помогает человеку остаться собой».
