«Коррупционную тумбочку Путина надо наконец закрыть». Лана Зеркаль — о соглашении по Северному потоку-2 и рисках для Украины

— Какой должна быть реакция украинской стороны на эту договоренность?

— Есть вещи, которые надо принять, и понять, что из них можно сделать для того, чтобы получить какие-то хорошие новости или какие-то положительные действия. Мы должны исходить из того, что это уже факт, и понять, как его использовать в наших интересах.

— У вас есть план или видение, как это можно использовать? Говорят о каких-то суммах в виде компенсации в миллиард долларов. Вам не кажутся такие разговоры опасными?

— Вообще я не очень люблю говорить о компенсациях до того, как решатся все вопросы, потому что это политически некорректно, когда сразу начинают говорить о деньгах. Деньги действительно важны, но, кроме денег, есть еще вопросы политики и вопросы государственного значения. Здесь есть то, что мы не можем решить, например, самостоятельно с Российской Федерацией. Я присутствовала на встрече с советником Государственного департамента Дереком Шоле [в ходе его визита в Украину], во время которой мы как раз обсуждали, какие есть риски в сфере энергетики в связи с запуском Северного потока-2, что именно нас смущает и почему. Мы два часа очень тщательно разбирали все риски, которые существуют.

— Какие главные риски вы обозначили на этой встрече?

— Главные риски — конечно, вопросы безопасности, связанные с энергетической безопасностью Украины и не только Украины. Запуск Северного потока-2 создаст ситуацию, при которой страны — наши соседи (и Польша, и Словакия, и даже Венгрия) будут вынуждены менять источники поставок газа. Мы показывали на картах со всеми газопроводами, что изменится в поставках газа в Европу, и говорили, что продолжение [в 2019 году транзитного] контракта с Газпромом не является уступкой Украине. Он был заключен, так как не хватает газа в Европе в объеме как минимум 40 млрд кубометров в год. Поэтому этот контракт является не просто логичным, а является таким, что покрывает только ту потребность газа в Европе, которая сейчас существует. Это нельзя рассматривать как некий дар нам. Все остальное — это уже манипуляции, связанные с тем, что Газпром продолжает доминировать в Европейском Союзе. Мы говорили о том, что Газпром не только поставляет газ в Европу, не только навязывает свои условия продажи газа, но и владеет газом и подземными хранилищами в Европейском Союзе. То есть фактически Европа становится заложницей Газпрома в очень большом размере и не понимать этого невозможно. Цены, которые сейчас держит Газпром на газ в Европе, связаны именно с политикой, цель которой — заставить Европу запустить Северный поток-2 без применения европейского законодательства.

Мы также говорили, что Россия уже применяет газ как инструмент влияния, а именно как политическое оружие. И поэтому говорить о том, что в случае, если Газпром или Россия будет использовать газ как оружие, Соединенные Штаты Америки и Германия будут вынуждены применить санкции, как минимум некорректно, потому что это уже существующая ситуация. И уже надо решать вопрос, как предотвратить это, как «разоружить» Россию, как сделать так, чтобы газ для России перестал быть этим оружием, а стал таким же товаром, как все остальное.

— Какой была реакция советника государственного секретаря Соединенных Штатов?

— Он был очень настроен на то, чтобы понять действительно, почему мы так настаиваем на факторе риска в сфере безопасности, в чем он состоит и где мы видим наиболее слабые места, связанные с запуском этого газопровода, Северного потока-2. Мы разбирали все: точки доступ; какие у нас есть возможности физической поставки из Европы; что может случиться в случае прерывания поставок газа из Российской Федерации через Украину, если Украина не будет транзитным государством; что у нас происходит в сфере энергетики; какие у нас есть проблемы, связанные с «зеленой» энергетикой; что мы собираемся делать с угольной промышленностью; как мы видим дальнейшее развитие интеграционных процессов, то есть мы по очень многим вопросам прошлись.

— Санкции, о которых вы упомянули, предлагается вводить, если Украину вычеркнут из списка стран-транзитеров или если будет осуществлена агрессия против Украины. Пункт о применении санкций в случае широкой агрессии против Украины точно не успокаивает Украину, а наоборот напрягает. Насколько высок риск этой агрессии, если будет существенно ограничено участие Украины в транзите этого газа?

— [На встрече с Шоле] мы говорили об этом в другом разрезе: в разрезе статьи Путина, которая была недавно опубликована. Это фактически претензии на территорию Украины и невозможно на это не обращать внимания, потому что это фактически является публичной позицией Российской Федерации. И именно Соединенные Штаты и Германия должны осознавать, насколько они повышают аппетиты России, предоставляя ей возможность поставлять газ в Европу без ограничений и без применения законодательства Европейского Союза ко всем российским газопроводам.

— Это очень хорошо, что вы связали запуск Северного потока-2 с тем, что фактически Путин обнародовал свои публичные намерения в отношении Украины. Между прочим, мало кто обращает внимание, что подобное он сделал в 2007 году перед агрессией в Грузии, когда произнес свою речь на Мюнхенской конференции.

— На мой взгляд, очень важно слышать, что говорит не только Путин, но и вся путинская элита для того, чтобы понять, что именно они собираются делать. Потому что нельзя не учитывать такие угрозы, особенно когда решается фактически судьба того, как будут развиваться политики, включая энергетической политикой в Европейском Союзе и вообще трансатлантического.

— По вашему мнению, стала ли американская позиция после победы Джозефа Байдена на выборах президента США мягче по отношению к Российской Федерации и Северного потока-2 по сравнению с позицией администрации Дональда Трампа?

— Я считаю, что она действительно разная. Насколько она более мягкая или более жесткая, трудно сказать, потому что она очень разная. Что касается того, как вводил санкции предыдущий президент Соединенных Штатов, то хочу обратить внимание на то, что он вынужден был вводить санкции, поскольку они были приняты законодательным органом Соединенных Штатов, поддержаны обеими партиями и в Сенате, и в Палате представителей. У него не было шанса не вводить эти санкции. Кроме того, это произошло уже в конце 2019 года, когда действительно строительство газопровода было завершено на 90%.

Почему этого не произошло раньше? Потому что он также не хотел вводить эти санкции, хотел иметь дело с российским лидером, они встречались в Хельсинки. Что касается Байдена, то мы видим его желание действительно изменить политику Соединенных Штатов в отношениях с Европейским Союзом и возобновить это трансатлантическое сотрудничество, вернуться к заключению большой торговой сделки и вообще иметь в Европейском Союзе союзника по всем важным вопросам.

— Если говорить о Северном потоке-1 и его сухопутном продолжении OPAL, то мы знаем, что решением Европейского суда ограничены возможности Газпрома транзитировать газ через этот газопровод? Насколько это возможно в контексте Северного потока-2?

— Это действительно очень важно, поскольку Европейский суд еще отметил, что был нарушен принцип солидарности. Это решение имело место, потому что Польша как страна Европейского Союза обжаловала исключение OPAL из-под действия европейского законодательства и предоставление Газпрому возможности использовать его на 100%. Рассмотрение дела длилось несколько лет — два или три. Это уже окончательное решение, что OPAL не может быть исключен из-под действия европейского законодательства. Это действительно дает нам надежду на то, что к Северному потоку-2 тоже не будут применены эти исключения, и он будет подпадать под регулирование.

Но при этом я хочу сказать, что уже сейчас консорциум Северный поток-2 подал заявку на сертификацию немецкому регулятору как оператор этой газотранспортной системы, не будучи отделенным от Газпрома фактически. Сейчас мы очень тщательно следим за тем, каким будет решение немецкого регулятора. Знаю, что Европейская комиссия очень критично по этому поводу настроена.

— То есть ограничения по Северному потоку-2 через суд возможны?

— Возможны, но мы еще рассчитываем на то, что они будут возможны и в связи с позицией немецкого регулятора. Хотя я уже слышала, что немцы ищут пути, как этого не делать.

— Когда наши партнеры, в частности Ангела Меркель и Джозеф Байден, говорят о том, что Украина должна остаться страной, которая является транзитером российского газа, насколько серьезно к этому стоит относиться? И каким образом можно сохранить и защитить позицию Украины?

— На мой взгляд, это может быть сделано в случае отмены монополии Газпрома на поставку газа в Европу из России трубопроводным транспортом. Если это будет открытый рынок с конкуренцией, Украина будет очень конкурентной и привлекательной для поставок газа в страны Восточной и Южной Европы.

— А как это сделать? Опять через судебные процессы?

— Нет, я очень против того, чтобы это происходило через судебные процессы. Мы знаем, сколько лет ушло у Польши, Литвы и других стран, которые совместно подавали жалобу в европейский антимонопольный орган. У них ушло восемь лет на рассмотрение этой жалобы, и еще три года на ее выполнение. Если мы подадим такую жалобу, она будет рассматриваться, ничего делаться в это время не будет, и нам будут говорить: в суд подали — ждите решения.

— Что вы предлагаете в такой ситуации?

— Я предлагаю политическое решение политического вопроса.

— Как открывается коррупционная тумбочка Путина? Это же не секрет, что у него мастерски получается фактически покупать элиты или представителей этих элит, и не только украинских.

— Да, действительно. Но эту тумбочку надо наконец закрыть. Мы знаем, как раньше заключались соглашения о разоружении, и надо иметь сейчас в виду, что газ — это также оружие. Поэтому надо заставить Путина внести изменения в российское законодательство и убрать монополию Газпрома на поставку газа в Европейский Союз трубопроводным транспортом.

— Вы думаете, усилиями наших партнеров это реально сделать?

— Я думаю, что у наших партнеров есть все инструменты влияния, включая санкции, особенно чувствительные в Арктике, где у России огромные планы по добыче газа.

— Противодействуя Северному потоку-2, надо развивать собственные проекты. Как вы считаете, в Украине остаются какие-то возможности реализовать собственные проекты для собственной энергетической диверсификации?

— В Украине есть большой потенциал во многих сферах. Как мы его используем — это уже другое дело. Когда мы ушли из Нафтогаза, у компании были планы по разработке шельфа Черного моря. В этом году должна была состояться разведка на шельфе, которая затем должна была привести к каким-то результатам и дать возможность Украине развивать добычу.

— Вокруг острова Змеиный возможна эскалация ситуации в ближайшее время? Мы знаем, что там нефтеносные, газоносные источники в этом регионе и на шельфе находятся.

— Эскалация ситуации возможна в любом месте. Мы знаем, что все военные формирования остались на украинской границе. Так же и в Крыму, и в Черном море может быть эскалация. Мы видели уже, что происходило во время учений. И, на мой взгляд, очень хорошо это увидели в этот раз и наши партнеры. И это хорошо.