Деньги от бедности
Как Давос оказался в одной повестке с Украиной
«Мы больше не можем позволить себе оставлять людей за кадром», — заявил основатель и президент давосского форума Клаус Швааб, открывая WEF в этом году. Тем временем в Давосе уже пятый год продолжают говорить о четвертой промышленной революции и ее последствиях. Но, в отличие от предыдущих лет, фокус нынешнего форума — всё же не на цифрах, а на людях.
В первую очередь на тех, кто не выиграет, а проиграет от новой «роботизированной архитектуры» глобальной экономики.
Тема социального неравенства и бедности не нова как сам мир. ООН назвала борьбу с бедностью одной из «Целей тысячелетия». Но события последних лет — война в Сирии и общее обострение на Ближнем Востоке, проблемы с мигрантами, охлаждение европейской экономики одновременно с развитием правых движений с совершенно левыми экономическими взглядами (нелишне вспомнить, что Эммануэль Макрон не поехал в Давос как раз из-за «желтых жилетов») — поставили этот вопрос для европейцев ребром. А для большинства неевропейцев он иначе никогда и не стоял.
Ответ «давосских мудрецов» на вызов углубляющегося социально-экономического неравенства — инклюзивная мировая экономика. То есть та, в которой найдется место тем, кому не находит применение классический капитализм. Экономика, в которой социальность предпринимательства важнее прибыльности. Откуда такая экономика будет брать добавленную стоимость, правда, непонятно. Может, на это даст ответ Давос-2020.
В обсуждении инклюзивной экономики, кроме откровенно утопических рассуждений о безусловном доходе (от которого сами швейцарцы отказались несколько лет назад) и других вариаций «счастья даром для всех» был один момент, удивительно совпавший с актуальной повесткой экономической дискуссии в Украине. Это — финансовая инклюзия. Которая определена как одна из стратегических целей Национального банка Украины на 2019 год.
Казалось бы: что общего с включенностью граждан в финансовую систему (именно это и есть финансовая инклюзия) и борьбой с бедностью и социальным неравенством?
36% украинцев до сих пор никак не включены в финсектор
Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно посмотреть на классические кейсы по повышению доступности финуслуг для населения. Например, M-Pesa в странах Африки или Grameen bank в Бангладеш, и на изменение уровня жизни населения после запуска этих проектов. Доходы людей после «включения» в финсектор возрастали в 2–3 раза. И хотя в абсолютных цифрах они выглядят для украинцев не впечатляюще ($4–6 в день против $1-2 до пользования финуслугами), но важно, что практически всегда эти доходы вырастали благодаря активизации предпринимательской деятельности.
Финансовая инклюзия — это, в итоге, доступ не к услугам. Это доступ к деньгам. Кредиту ли, P2P-займу, или инвестиционному доходу — не так важно. Важно, что повышение доступности финуслуг для людей — причем как физической, так и ценовой — повышает конкуренцию между провайдерами этих услуг. И следовательно — снижает цену. Ведь основной проблемой Бангладеш, на момент основания нобелевским лауреатом Мухаммедом Юнусом знаменитого «деревенского банка» была даже не стоимость кредитов для бедняков (достигавшая 3000% в год), а полная монополизация рынка на локальном уровне. Одна деревня — один кредитор. И никаких возможностей даже сравнить условия с кредитором из деревни за пару сот километров. И уж тем более — занять у него деньги на более выгодных условиях.
Конечно, Украина 2019 года — не Бангладеш-1987 и не Кения-2007. Многих горожан не удивить не только банковскими отделениями, но и интернет-банкингом. А запущенная в прошлом году система удаленной идентификации клиента BankID обещает настоящую революцию в этой сфере, так как позволяет каждый раз не приходить с паспортом и кодом в отделение для обязательной первичной идентификации клиента. Достаточно зарегистрироваться в любом банке один раз. А дальше можно получать услугу онлайн хоть у банка, хоть у финансовой компании, офис которой может находиться через пол страны — ехать в нее не нужно.
Но не для всех. 36% украинцев до сих пор никак не включены в финсектор. У них нет счетов, депозитов, они не пользуются картами и не берут кредиты. Не говоря уже об онлайн-платежах. Преимущественно это жители сельской глубинки или пожилые горожане. Эти 36% в европейской стране мало чем отличаются от жителей сел Бангладеш 1987 года, которые в случае непредвиденных жизненных обстоятельств могли прокредитоваться разве что у местного сельского кредитора. Под три тысячи процентов в год.
Как Нацбанк собирается включить более чем треть населения страны в финсистему? В НБУ обещают: максимально развивать возможности безналичных расчетов, внедрять уже вышеупомянутую удаленную идентификацию, а также повышать осведомленность и защиту клиентов. Последний пункт особенно важен, так как рост финансовых услуг автоматически тянет за собой всплеск финансового мошенничества.
Но в контексте мировой дискуссии о будущем экономики и месте в ней бедности, интереснее даже не то, что можно сделать для фининклюзии, а зачем это делать? Опыт всех мировых проектов по повышению доступности финуслуг за последние 30 лет дает однозначный ответ на этот вопрос — деньги делают только деньги.
Рост предпринимательства невозможен без кредитования. Выгодное кредитование невозможно без повышения конкуренции среди провайдеров финуслуг. А повышение конкуренции невозможно без свободного доступа клиента к услугам компаний, находящихся от него хоть в одном, хоть за тысячу километров. Ведь физическая доступность влечет за собой ценовую. А объяснять значение дешевых кредитов для экономики не нужно. Как писал о микрокредитах Мухаммад Юнус, это «денежные инъекции, которые дают возможность людям экономически выздороветь».
Старая шутка гласит, что деньги — лучшее лекарство от бедности. Ясно, что это понимают в украинском центробанке. Но важно, чтобы это поняли сами украинцы.
Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Мнения Нового Времени
