«Год как день, день сурка». Мэр Мариуполя о первых днях российского вторжения, поддержке мариупольцев и довоенном опыте
Вадим Бойченко, городской голова Мариуполя (Фото:NV)
Мариуполь — это крупнейший город Украины, почти полностью уничтоженный во время полномасштабного российского вторжения. Большинство его жителей около двух недель жили в полной осаде, не имея возможности спастись из-под обстрелов. У некоторых из них этот период растянулся фактически на месяц.
За последние 7 лет Мариуполь успел стать «обновленной витриной украинского Донбасса» и служил примером для многих городов Украины. Здесь создавались новые рабочие места, открывались высшие учебные заведения, велась реконструкция городской инфраструктуры, а международные инвесторы выделяли десятки миллионов долларов на развитие города. В то же время Мариуполь находился в считанных километрах от линии фронта.
Буквально спустя несколько дней все эти достижения были уничтожены. Уже около года исполком Мариупольского городского совета работает за пределами города. Часть депутатов горсовета выехали за границу или, наоборот, пошли на коллаборацию с агрессором. Но Вадим Бойченко и вся его команда остались в Украине. Они преимущественно заботятся о гуманитарной помощи мариупольцам.
Мариупольский мэр готов делиться полученным опытом как с другими городами, так и с государством в целом. Мы с ним встретились в одном из киевских центров ЯМариуполь и пообщались о первых неделях оккупации, роли диктатора Владимира Путина в уничтожении Мариуполя и открытии «зеленого коридора» для эвакуации горожан. Отдельно Вадим Бойченко рассказал о прозрачности властей, которая формировалась на протяжении нескольких довоенных лет и сегодня помогает в сотрудничестве с международными донорами и партнерами. Вместе с ними город оказывает гуманитарную помощь и формирует видение будущего Мариуполя после деоккупации.
Недели неопределенности и окончательная оккупация
— 2022 год для Мариуполя оказался настолько сложным, что его трудно описать словами. В какой момент вы окончательно поняли, что город оккупирован и ваши планы на этот год не будут выполнены даже частично?
— Еще 23 февраля мы проводили сессию горсовета. Планировали строительство аэропорта возле Мариуполя, который хотели назвать в честь Архипа Куинджи. Бюджет развития был такой, какого у нас до этого не было: 6 млрд гривен против 1,5−1,6 млрд. Но 24 февраля все изменилось. В 5:07 позвонил областной голова и так я узнал, что война.
Я встретил войну в Мариуполе и время на этом остановилось. Тогда была зима и сейчас зима. Я не видел ни весны, ни лета, ни осени. Один день — день сурка целый год был.
Местные руководители обороны города к тому времени — уже можно об этом говорить — до конца не понимали, что будет завтра. События происходили очень быстро. Потому мы все это время работали так, чтобы поддерживать и помогать защитникам города. Выполняли все их поручения. С их стороны не было приказов — они просили, мы находили баланс. Но подчеркиваю, что события тогда очень быстро происходили.
— И все же, когда вы поняли, что «цей дощ надовго»?
— Когда наш последний военный вышел с комбината Азовсталь — 20 мая 2022 года. Когда остановилась оборона Мариуполя.
С тех пор я понял, что… (задумывается — ред.) Это запятая, это не точка… И нужно будет готовиться и идти к деоккупации, к деблокаде нашего города.
— Какой период года стал для вас самым сложным?
— Первые дни войны были самыми сложными. Когда ты понимаешь, что происходит, а влиять на это у тебя нет возможности. Когда ты пытаешься начать эвакуацию, и понимаешь, что одного твоего желания недостаточно. Что у россии другие планы. Она идет на штурм, она разрушает город.
— Какие вызовы вы запомнили больше всего?
— Эвакуация в невозможных условиях. Когда у Путина нет желания открывать город… Почему я всегда говорю, что Путин? Я уверен в своих словах благодаря министру [иностранных дел Украины Дмитрию] Кулебе, который 10 марта должен был встречаться с [министром иностранных дел РФ Сергеем] Лавровым в Стамбуле.
Так сложилось, что мы общались накануне этой встречи. Я просил, умолял только об одном — чтобы открыли город. И чтобы люди получили возможность выезжать. Мы уже понимали, что город уничтожают и там тысячи убитых.
У него было три часа общения с Лавровым! 80% этого общения было о Мариуполе. И в конце Лавров говорит: «У меня нет полномочий принимать решение о Мариуполе». Поэтому мы понимаем, у кого были полномочия, кто подошел так жестко и кто принимал решение.
Надо понимать, что Мариуполь был под прицелом самого Путина и он как глава страны-террориста торговал Мариуполем за всю Украину…
— Это месть за 2014 год?
— Я считаю, да. Я подчеркиваю, что это мое личное мнение. Второе — это то, что у нас было развитие. А вот в Донецке, который был оккупирован, этого не было. Там упадок был. Это повод для ярости.
— По вашему мнению, благодаря чему удалось открыть зеленый коридор, по которому люди смогли поехать машинами?
— Здесь совпало множество факторов. Надо понимать, что мы с 1 марта прилагали усилия, чтобы этот коридор заработал. К сожалению, не было желания Путина. Над датой 13 [марта] работали Макрон, Эрдоган, Папа Римский, православная церковь. Весь мир объединился и давил на Путина: «Открывай город, выпусти людей!» Все это давление дало результат.
— Создавалось впечатление, что они об одном маршруте намеренно забыли…
— Не забыли, а открыли. Моя мама ехала по этому маршруту 15 марта из Мариуполя. Была в Драмтеатре. Она также говорит, что сами уехали, никто их не эвакуировал. А я ее спрашиваю: Ты блокпост проезжала? Проезжала! Там люди были? Были! Вас выпускали? Выпускали. А ведь могли не выпускать!".
Вадим Бойченко впервые стал мэром Мариуполя в 2015 году. До этого многие годы полумиллионный город находился в тени соседнего Донецка — одного из главных финансово-промышленных центров Украины. Но в отличие от областного центра город на берегу Азовского моря смог отвоевать свободу в 2014 году. К счастью, тогда мариупольцы почти не узнали об ужасах оккупации, а война лишь немного коснулась Мариуполя. Самым страшным преступлением россиян и их приспешников стал обстрел микрорайона Восточный в январе 2015 года. Тогда погибли более 30 человек.
Мариуполь смог устоять, восстановиться и начать быстрое развитие. Первым в него поверил крупный местный бизнес — Группа Метинвест Рината Ахметова. Они вкладывали сотни миллионов долларов в реконструкцию двух металлургических предприятий, показывая пример другим. Но до войны на крупные инвестиции в Мариуполь решились только международные финансовые организации, вкладывавшиеся в обновление городской инфраструктуры. Осенью 2019 года Мариуполь принял большой инвестиционный форум, в котором принял участие новоизбранный президент Украины Владимир Зеленский.
Благодаря прозрачной работе местных властей город менялся и развивался. Казалось, вот-вот пойдут частные иностранные инвестиции. О готовности вернуться в Мариуполь заявил даже McDonalds.
В оккупированном Россией Донецке в это время развития не было. Но было огромное стремление остановить развитие украинского Мариуполя.
Прозрачность как залог успеха
— Вы упомянули о контрасте между Мариуполем и Донецком, возникшем за 8 лет. Какую роль в развитии Мариуполя сыграли антикоррупционные меры, в частности реализуемые при поддержке Антикоррупционной инициативы ЕС в Украине?
— Большая роль. Мы в рейтинге Transparency International поднялись с 57 места на первое. Мы научили своих людей быть прозрачными, открытыми. Это дало нашему обществу качественный сервис и опыт, который трансформировался в открытость Мариуполя для международных финансовых организаций. Еще в феврале 2022 года я был в офисе ЕБРР, и мы говорили о дополнительных инвестициях в город. И мы их согласовали. Это 60 электробусов, которые мы должны были получить в конце 2022 года.
Почему мы так быстро получали эти инвестиции? Потому что за этим стоит большая работа. Мы почти три года очень много работали, чтобы открыть для себя МФОшки. А потом почти без ограничений уже было.
— Потому что вы стали не просто муниципалитетом, а партнером…
— Да. У нас был кредитный рейтинг города лучший чем у государства Украина. Потому с нами хотели работать IFC, EBRD, EIB. Правительство Франции дало 65 млн евро на строительство завода по очистке воды.
Это говорит о том, что мы сформировали имидж города. И опыт, который нам дали европейские антикоррупционные партнеры, инструменты, которые они дали, мы трансформировали в доверие к нашему городу.
— Благодаря чему вам удалось добиться этой прозрачности?
— Должна быть политическая воля. Изменения — это не очень простая работа. Иногда изменения нужно делать через колено. И начинается все с городского головы. Если мэр является локомотивом, который будет вести свою команду вперед, тогда будут изменения. Если он понимает, зачем все это и видит конечную цель, то они произойдут.
Мы через эти антикоррупционные инструменты должны были, во-первых, создать прозрачный открытый город, а во-вторых, создать условия для привлечения инвестиций. Тем более что с 2014 года Мариуполь — прифронтовый город.
— Что сейчас происходит с ресурсами, которые вы привлекли, но не смогли потратить? Кредиты, лизинг… Потому что есть, например, коммунальный транспорт, который был уничтожен.
— Наши партнеры по IFC, EBRD понимают, что произошло. Доверие, о котором мы упомянули, трансформировалось в то, что они хотят списать эти деньги как форс-мажор.
— Это большие суммы?
— 33 миллиона евро.
А французские деньги, европейские инвестиционные деньги так и не распаковались. Они находятся на казначейских счетах государства.
До прихода в городскую власть Вадим Бойченко работал на руководящих должностях в Метинвесте. Вместе с ним в муниципалитет и коммунальные предприятия пришли многие другие топ-менеджеры Азовстали и ММК им. Ильича.
Опыт работы в крупной корпорации, формальная и неформальная поддержка акционера сыграли свою роль. За 7 лет удалось навести порядок в большинстве коммунальных вопросов. Как следствие — колоссальная поддержка среди мариупольцев, благодаря которой мэр был избран на второй срок. А партия, названная его именем, получила большинство мест в городском совете в 2020 году.
Такая централизация власти периодически вызывала возмущение политической оппозиции города и даже населения. Но в самых громких случаях городской совет прислушивался к горожанам. Как это было, например, с изменением места строительства корпоративного университета Метинвеста в 2021 году.
Бизнесовый опыт и развитие
— У вас, кроме политической воли и желания, был финансовый ресурс для перемен. Крупные промышленные предприятия, наполнявшие местный бюджет.
— Классный тезис, но я его опровергну. Это миф.
Это считается очень просто. Итак, Мариуполь. Сколько он зарабатывал? 4 млрд 600 млн гривен. Сравним с другими городами, но в пересчете на одного человека. К примеру, Днепр. Мариуполь зарабатывал на одного человека 7600−7800 грн, а Днепр — 10500 грн. Но Днепр — город покрупнее. Давайте возьмем равноценный. Например, возле Мариуполя есть хороший город Запорожье. Там 10 200 грн. То есть денег больше. Почему в Мариуполе есть изменения, а там нет изменений?
Ответ — он посередине. Это формула 60 на 40. 60% — это расходы на содержание коммунальных предприятий, на себя — проедание. А 40% — это инвестиции.
К примеру, предприятие водоснабжения [до прихода нашей команды] дотировалось примерно на 350 миллионов! В 2020 году уровень дотаций при тарифе ниже среднего по государству — ноль! А в этом тарифе еще были инвестиции — 30 млн.
— Является ли мифом, что вам легче удавалось делать изменения благодаря более жесткой вертикали власти, чем в других городах Украины?
— Наша команда взяла все под контроль? (улыбается)
— Да. Если ты даже не хотел это делать, ты должен это делать. Но в то же время у вас были условно правильные цели.
— На 100% с вами соглашаюсь, что для этого нужна воля, для этого нужна команда и чтобы была такая центральная полоса от главы города, чтобы не было [внутренних] раздраев.
Но у нас была не только цель, но и стратегия до 2030 года, которую мы полтора года разрабатывали для Мариуполя вместе с экспертами USAID и приняли в декабре 2021 года.
— Вы пришли в городские власти из бизнеса, в котором были топ-менеджером. После перехода в городскую вертикаль многих других топ-менеджеров я даже слышал шутку, что в Метинвесте появился новый дивизион — «Мариуполь»…
— Впервые об этом слышу, но приятно (улыбается — ред.)…
— Что самое главное из бизнеса вам удалось привнести в жизнь города?
— Есть несколько вещей, которые могут работать и в бизнесе, и в муниципалитете. Первое — надо понимать, какова твоя цель, куда ты двигаешься. Надо сформировать план. Мы его назвали стратегией города. Второе — это команда. Без профессиональных людей, которые профессионально двигали то или иное направление к той цели, которую ты видишь, невозможно. Третье… Бизнес он о чем? Он о деньгах.
Мы пришли из бизнеса, который оптимизирует, эффективно управляет финансовыми потоками и увидели, что муниципалитет — это неуправляемый мир. И надо это собрать сначала воедино, потом упорядочить по функциям, переосмыслить, что все, что было раньше, не будет работать. Я говорил, что мы — сервис для людей. Надо было меняться, но некоторые старые руководители не были готовы. Поэтому за 7 лет моей работы сменили 5 руководителей теплосети. Пять!
— Сколько человек работало в Мариуполе в вертикали муниципалитета и коммунальных предприятий?
— Только образование и медицина — это было 16 тысяч человек. Фонд оплаты труда (во всей вертикали — ред.) был почти 2 миллиарда гривен.
— То есть для вас, как для профессионала в сфере управления трудовыми ресурсами, это был больший вызов, чем в металлургии?
— Я считаю, что на 1000% больше. Я не понимал до конца, куда я иду, и какие будут вызовы, но это был интересный опыт.
С апреля 2022 года по всей Украине создаются центры социальной поддержки ЯМариуполь, функционал которых постоянно увеличивается. Интервью проходит в одном из таких центров, где мариупольцам оказывают гуманитарную, медицинскую, психологическую помощь. Они могут здесь провести время и пообщаться с земляками.
Сотни людей, большинство из которых остались без ничего, имеют возможность получить продукты, бытовую химию, теплые зимние наборы
Возможно, опыт работы этих центров будет полезен и на уровне государства.
Город в командировке
— Мы находимся в одном из центров ЯМариуполя, в которых вы помогаете мариупольцам. Как вам в создании таких центров помогли опыт сотрудничества с международными партнерами и донорами?
— Я скажу одно слово — доверие. К этому моменту мы сформировали доверие от партнеров, доверие от доноров. И в этом, в частности, есть заслуга EUАCI. Наш прорыв в рейтинге прозрачности и открытости позволил привлечь доноров.
Мы привлекли 590 млн гривен, не тратя деньги из местного бюджета. Мы дали возможность нашим мариупольцам получать и гуманитарную, и гигиеническую, и психологическую, и медицинскую помощь. Уже работает 21 такой центр. В ближайшее время откроется еще 4−5.
— Как возникла идея создавать подобные центры?
— В сложнейших условиях люди уезжали из Мариуполя. Все они были психологически травмированы. Я бы даже сказал — уничтожены. Мы видели эти глаза, в которых не было жизни. И нужно понимать, что эти люди хотели ехать исключительно в Украину. Их было более 200 тысяч.
Мы начали готовиться к открытию центров заранее. 27 апреля был открыт первый ЯМариуполь в Днепре.
После ухода последнего военного из Азовстали системной работы в направлении эвакуации не было. Поэтому глава Донецкой ОВА Павел Кириленко поручил нам сосредоточиться на этом вопросе. Мы решили использовать тот опыт, который получили, встречая переселенцев и в 2014, и 2015 годах. У нас были центры поддержки семьи. Мы сделали апгрейд, я сформировал предложение, согласовал его с главой военной администрации. Он сказал: «Вперед!». И мы пошли, каждые 10 дней открывали новый центр.
— Почему другие города такого не открывают?
— Затрудняюсь ответить. Мое личное мнение, что, к счастью, для других городов и, к сожалению, для Мариуполя такой страшной трагедии нет ни в одном городе. Ни один город не находился в осаде под плотным огнем, когда нет возможности уехать из города. Это особый случай, поэтому и отношение к этим людям должно быть особенным.
— Есть ли какие-нибудь другие средства, из которых финансируются центры, кроме доноров?
— Нет. Если говорить о местном бюджете, мы его распаковали только в июле. Это стало возможным только потому, что у нас были партнеры: Save the Children, World Central Kitchen и другие. Очень много.
Когда распаковали бюджет, эти деньги направили на приобретение военных облигаций, в поддержку ВСУ — более 1 млрд гривен. В случае, если доноры уйдут, у нас сформирована подушка безопасности, которая позволит не остановиться.
— Бюджет города до сих пор каким-то образом наполняется?
— Военные же работают? Наш Азов, наши пограничники, наша ТрО. Они все еще [зарегистрированы] в Мариуполе. Мы очень прозрачно тратим бюджетные средства. Первое — это помощь людям. Если будет помощь от доноров — у нас будет экономия. Второе — помощь Вооруженным силам Украины. Третья составляющая — готовимся возвращаться в Мариуполь. Помощь будет и там, и здесь останется.
Но появится вторая составляющая возвращения — возрождение коммунальных предприятий. И к этому нужно готовиться. И после интервью за этим столом мы будем обсуждать это [с коллегами по горисполкому].
— Нужно ли создавать подобные центры не только для мариупольцев, а для всех ВПЛ?
— Другие города обращались за нашим опытом. Некоторые из них даже хотели присоединиться к нашим центрам. Но поняли, что здесь другая философия.
— Какая?
— Здесь мариупольцы работают ради мариупольцев. Те люди, которые тяжело выходили из Мариуполя по «зеленым коридорам», созданным после 13 марта, работают здесь, работают с другими людьми, которые выезжали из Мариуполя. Здесь происходит первая адаптация и социализация. Появляется чувство «я попал домой». Это такой дом Мариуполя в Киеве, Днепре, Ивано-Франковске и других городах. Как есть дом Украины в Варшаве. Если ты чувствуешь, что и для кого ты делаешь, то оно работает. По-другому — нет.
— А на уровне Офиса президента или Кабмина к вам обращаются за опытом, чтобы сделать условно ЦНАП для ВПЛ?
— Этот опыт уникален. Я считаю, что это можно брать и распространять для поддержки жителей других городов. Но кто-то должен за это взяться. Я получил поручение от главы Донецкой ОВА — сделал. Будет поручение распространять — мы готовы.
— Сколько человек на учете в ЯМариуполе и какое количество помощи они получили?
— Каждый день мы выдаем гуманитарной помощи 11 тонн. За прошлый год посетило наши центры 265 тысяч человек. Зарегистрировано постоянно 65 тысяч, хотя уехали 200 тысяч. Но не все получают помощь.
— Какое вообще распределение мариупольцев?
— Около 120 тыс. человек находятся непосредственно в Мариуполе. Около 150 тысяч — в Украине. Где-то 150 тысяч находится за границей, в том числе где-то в «рашке». Возможно, там тысяч 30. А дельта, которой мы не досчитываемся — надо определять, где все эти люди…
— Гендиректор Метинвеста Юрий Рыженков в августе говорил, что на связь не вышли 50% рабочих мариупольских предприятий. Это большая часть…
— Об этом трудно говорить, но придет время, когда придется. Мы все очень были напуганы ситуацией в Днепре. 48 человек погибли — это один подъезд. В Мариуполе было разрушено по самым минимальным оценкам 1000 многоэтажных зданий. В среднем это 2—2,5 подъезда. Если взять хотя бы количество, которое было в Днепре, цифра ужасающая.
Команда Вадима Бойченко уже думает о будущем. Вернее о восстановлении Мариуполя после деоккупации. Неутешительная статистика демонстрирует, что часть украинцев не может найти себя за пределами родного города, села или поселка. Поэтому, вероятно, по возвращении Мариуполя под контроль украинского правительства, десятки тысяч людей в очень короткие сроки вернутся туда.
Но что там делать?
Метинвест публично заявляет о готовности возобновлять металлургическое производство как минимум на ММК им. Ильича. Этот факт может стать локомотивом послевоенного возобновления Мариуполя. Однако предприятие без города не может существовать. Поэтому жители должны как минимум получать качественные бытовые и коммунальные услуги. И все вместе создавать новый город. Что в нем будет кроме памяти обо всем, что утрачено? Ответ на этот вопрос мэр вместе со своими заместителями искал, в частности, сразу после окончания этого интервью.
С мыслями о будущем
— Мы понимаем, что в будущем после деоккупации город будет другим — просто физически меньше. Как вы это учитываете в своих планах?
— Мы это понимаем. Мы разложили на две составляющие нашу работу по возрождению города. Первая, которую мы делаем вместе с нашими партнерами из USAID, поиск ответа на главный вопрос: почему мы должны возвращаться? Что будет толкать нас вперед ехать туда? Есть два подхода. Первый — отстроим прежний город. Второй — строим новый город. Когда мы строим новый современный европейский город, он сам и будет формировать причину того, почему люди начнут возвращаться из Львова, Днепра, Киева, Ивано-Франковска и других городов.
Вторая составляющая — это скорость возвращения. Мы должны понимать, что делаем каждые три месяца после возвращения. На план быстрых действий мы отводим для себя 18 месяцев. За этот период муниципалитет и коммунальные службы должны работать как слаженный механизм на автомате: инфраструктура, светофоры, автобусы, школы
— Что должно стать основой новой экономики города?
— Первая составляющая — крупный бизнес, промышленность с новыми подходами к производству чугуна и стали. Чистая металлургия, построенная с нуля.
— Но зачем ее строить именно в Мариуполе?
— В первую очередь потому, что здесь есть порт. И это удобно логистически. Почему не на полную мощность работают Каметсталь, Запорожсталь? Потому что нет логистики.
— Если быть откровенным до конца, то когда логистика появится в Мариуполе, она появится и в других городах…
— С учетом того, что мы освободим Крым, уберем этот мост, мариупольский порт сможет обрабатывать до 21 млн тонн грузов в год. Море — это возможность и для бизнеса, и для туризма. Именно море — вторая составляющая, которую мы должны подчеркивать, создать возможности для отдыха и обучения. Третья составляющая — строительная отрасль. Город будет строиться — дома, заводы, школы, заведения спорта, больницы, завод по очистке воды.
— Аграрный сектор?
— Да, это четвертое направление, которое до войны начало очень мощно развиваться. Под Мариуполем даже вырастили миндаль, открыли винодельню.
— Мариуполь называют городом, достигшим наибольшего прогресса в программе «Города добродетели». Готовы ли вы делиться своим опытом с другими?
— Такой пример уже есть. Мы сегодня помогаем Львову. Садовый признал наши достижения и лично обратился ко мне за помощью. Наши специалисты уже стали советниками, которые помогают проводить изменения в таких направлениях, как теплообеспечение, водообеспечение, общественный транспорт и паркостроение. У них есть колоссальный ресурс, который можно тратить не на поддержку этих предприятий, а на развитие города Львова.
Проект создан при поддержке антикоррупционной инициативы ЕС в Украине (EUAASCI).
