Страну, в которой есть коррупция, легче контролировать – член Европарламента
Коррупция является довольно болезненным вопросом для Украины. Борьба с ней на законодательном уровне ведется вроде была бы хорошей. Она действительно и международными специалистами и отечественными признана, как прогрессивная. Очень действенная.
Все так, но почему-то коррупции у нас не меньше. Вот например, НАБУ так и не отметилось за все время своего существования хоть какими-то серьезными успехами. То есть не посадило за решетку ни одного серьезного политика или чиновника.
Некоторые похожие моментыи были в свое время и в Румынии, стране, которая сегодня имеет успешные результаты в борьбе с коррупцией. С чего все начиналось, хорошо знает Моника Маковей, министр юстиции Румынии 2004-2007 годов, член Европейского парламента.
В интервью НВ Бизнес она рассказала, что именно помогло Румынии найти свой рецепт успеха в этой сфере и что может пригодиться из этого Украине.
– Как известно, Румыния – это один из успешных примеров борьбы с коррупцией. А по вашему мнению, насколько эффективна антикоррупционная система в вашей стране?
– В течение последних 12 лет она достигла значительных успехов благодаря созданию DNA (Антикоррупцонный директорат) в 2005 году. С того времени он вырос, получил надлежащую подготовку и опыт. Например, сейчас, в 2016 году, у нас было около 900 окончательных приговоров по делам DNA.
– Это означает, что виновных посадят в тюрьму или оштрафуют?
– Нет, никаких штрафов. Они в тюрьме или получили условные приговоры. То есть не идут в тюрьму в течение двух лет, если не совершат ничего криминального. Но если будет совершено еще одно преступление. Тогда уже нужно будет отсидеть оба срока. Но есть и очень серьезные приговоры, даже 10 лет, для сенатора. Или 7 лет для бывшего вице-премьер-министра. Или 5 лет для министра. Одного из министров на прошлой неделе приговорили к 6 годам заключения.
– Насколько это трудно, отправить в тюрьму чиновников такого уровня в Румынии?
– Это не трудно.
– DNA – как он работает?
– По закону, директорат имеет все, что ему нужно. То есть нет необходимости в какой-то дополнительной информации. Все там работают под руководством генерального прокурора. Там также есть прокуроры, юридическая полиция, у вас их называют детективами, специалисты, которые анализируют финансовые операции, например информацию об отмывании денег. Там есть все эксперты, которые нужны. И не нужно обращаться к другим інститутуцій. Ведь, в противном случае будет утечка информации. У них также есть терминалы для прослушивания и записи разговоров. Поэтому они могут быстро реагировать. Как только они что-то услышат, то уже через полчаса могут быть в городе событий. У них есть все необходимые спецсредства, чтобы вести наблюдение.
– А это единственная организация, которая борется с коррупцией, или есть другие, как у нас?
– DNA – единственная организация, которая борется с коррупцией на самом высоком уровне. И когда я говорю о коррупцію на высшем уровне, то это стосуюється или политиков, например премьера или вице-премьера, членов парламента, или очень больших сумм денег. Речь идет о суммах, превышающих 10 тыс. евро, и об отмывании денег, злоупотребления с налогами, или мошенничество на сумму более 1 млн евро. Они также исследуют любые злоупотребления, независимо от суммы, с европейскими фондами. А все остальные случаи коррупции – это дело других прокуроров. И также они финансово независимы. Это закон. Они не зависят от генерального прокурора. Он не решает давать им деньги или нет.
– Чем это отличается от того, что у нас есть в Украине. Почему, на ваш взгляд, наша система не работает так же эффективно?
– Встречалась с НАБУ. Я вижу, что они работают, они расследуют два дела, касающиеся руководства Государственной фискальной службы, членов парламента. Там есть детективы НАБУ и IT-специалисты. Это прекрасно! Но прокуроры находятся в другом департаменте и подчиняются Генеральной прокуратуре. А я бы соединила эти два института и сделала один. Они должны работать вместе. А сейчас, даже если они работают вместе, они принадлежат двум различным институтам. Лучше, чтобы это все было вместе и подчинялось одному председателю. И чтобы ни один человек из этих учреждений, будь то полиция, детективы, IT-специалисты не докладывала никому за пределами организации. Также нужно создавать команды.
– Почему, по вашему мнению, у нас так не эффективно борются с коррупцией. Мы видим, что в Румынии людей сажают за решетку. А у нас нет?
– Я тоже об этом спрашиваю. И мне говорят, что суды не работают. Потому происходит реформа.
– А в Румынии разве так было. Вы что, начали работать эффективно с самого начала?
– Нет, у нас такого не было. Нам не было нужды аттестовать и увольнять часть судей. Когда я стала министром, нас уже было записано в Конституции, что их назначают пожизненно. Поэтому наши дела с DNA, те что касались коррупции, отмывания денег, а также высшего звена – министров, депутатов, – сразу же направлялись в суды и проходили по обычной процедуре. С начала это занимало больше времени – пять, шесть, семь лет. А сейчас где-то два года.
– Наши политики боятся, что такая система будет использоваться для давления на оппонентов.
– Это просто отговорка, чтобы этого не делать. Давайте обеспечим независимость и увидим, как это работает. Нельзя говорить, мы этого не делаем потому, что боимся влияния на оппонентов. Я хочу подчеркнуть, что все может изменить всего один человек. Я все изменила, потому что я этого хотела. Хотела по-настоящему. И вот почему я выбрала наиболее профессиональных людей. Для того, чтобы быть независимым надо быть профессионалом. Надо быть убежденным, что ты прав. А для этого надо знать, что ты делаешь.
– Хочу задать вам один вопрос. Можете не отвечать, если не хотите. Вот у нас в стране генеральный прокурор вообще не юрист. Что вы об этом думаете?
– Это странно. Я такого никогда не слышала. Для этого нужно быть прокурором. Он менеджер, или кто?
– Он политик.
– Это нехорошо. Я приведу вам пример. Первое дело, которая было у нас, касалось вице-премьер-министра правительства, в состав которого я входила. В медиа сказали, что его вызвали в DNA. А после этого состоялось заседание правительства. И на нем все мои коллеги смотрели в мою сторону. А потом на заседании премьер сказал: Моника, теперь мы начинаем преследовать оппозицию. Я сказала: “Если у нас будут доказательства, это может произойти с кем-либо, кто причастен к коррупции. Сейчас это человек из этого правительства. Возможно, в следующий раз это будет кто-то из оппозиции. Возможно, это будет пять человек подряд из одной партии. Прокуроры не выбирают людей по партийной принадлежности.
– Как вы думаете, эта система повлияла на вашу страну? Экономику и ситуацию в стране в общем? Много людей попало в тюрьму, но для страны это лучше?
– Однажды мне кто-то сказал, что экономика не работает из-за этой борьбы с коррупцией. Я ответила: Бросьте эти шутки. Коррупция разрушает рынок. Разрушает конкуренцию. Когда есть коррупция, нет рыночной экономики. Коррупция разрушает государство. Демонтирует государство. Оно обесценивается. А люди не чувствуют, что они живут в сильной стране. Страну, в которой есть коррупция легче контролировать как экономически, так и политически.
