Фонд госимущества превратился в болото, – Максим Нефьодов
Больше месяца Фонд государственного имущества Украины остается без председателя – Игорь Билоус написал заявление на увольнение 10 апреля. Абсолютное большинство государственных предприятий саботируют аудиторские проверки. А правоохранительные органы открыли полсотни уголовных производств, в которых фигурируют госпредприятия и сам Фонд. Крупные госпредприятия, как ОПЗ и Центрэнерго, до сих пор не могут выставить на продажу.
Государство планирует выручить от масштабной приватизации в 2017 году до 17 млрд грн. Зато законопроект, который должен отрегулировать все пробелы и устранить коррупционные схемы в вопросе приватизации госактивов, представленный еще в марте этого года, застрял в Кабинете министров.
НВ Бизнес встретился с заместителем министра экономического развития и торговли Максимом Нефьодовым, чтобы выяснить, когда же в Украине начнется большая приватизация.
- Первый вопрос, который меня интересует: когда ждать нового главу Фонда госимущества? Кем заменят Игоря Билоуса?
- Не знаю. Это должно быть в пленарную неделю Верховной Рады. Поэтому теоретически не раньше конца мая, а реально – не знаю. Ко мне никто никогда не приходит с новостями.
- Вопрос персоны председателя Фонда госимущества, учитывая неотложную задачу запустить масштабную приватизацию, возможно, даже важнее того, кого выберут на должность главы Нацбанка...
- Председатель Фонда госимущества – это позиция на уровне министра. Масштабы финансового сектора и объем денег, который есть у государственных предприятий – это не сопоставимые позиции. Глава НБУ контролирует оборот денег, которые есть в стране, а председатель ФГИ контролирует и продает несколько сотен компаний. От некоторых из этих компаний остались только столы, стулья и помещения.
В Фонд госимущества нужен человек с психотипом Валерии Гонтаревой
Но должность председателя Фонда остается очень ответственной и технократической, и она не может стать привлекательной, если человеку не дать возможность управлять активами, реструктуризировать их, назначать туда людей.
- А кого вы видите на этой должности?
- Печально было бы говорить о каких-либо назначениях, как простое передвижение людей, которые уже работают на других должностях. Мне бы хотелось видеть там человека нового, извне, который усилит команду реформаторов. Я не думаю, что человек на этой должности должен обладать суперспециальными знаниями, он должен быть банально хорошим проектным менеджером.
Во-вторых, это должен быть человек решительный, который должен отличаться большой жаждой к изменениям. Нужен человек с психотипом Гонтаревой, который придет и разрубит узлы схем, которые всех устраивают, потоков денег, договоренностей людей, которые уже стали своими, которых уже неудобно снимать.
- Билоус оказался слишком слабым, чтобы сделать реформы?
- Со стороны всегда кажется, что можно сделать больше. Поэтому трудно комментировать, что ему мешало. Но, да, наверное, он старался не делать решительных и жестких шагов.
- Однажды Билоус довольно откровенно рассказывал мне, что ему назначили заместителей. То есть сформировать команду, чтобы проводить реформы, ему не дали.
- Если это так, то это печально. Какие бы ни были за этим мотивы, такая ситуация снижает управляемость и шанс на успешность любого проекта. Если человеку навязывается команда, если человек не может рассчитывать на людей, которые с ним работают – это классические лебедь, щука и рак. Новый председатель должен контролировать Фонд. Сейчас там слишком много отдельных интересов.
- Принципиально новые задачи могут стоять перед новым председателем?
- Как инвестбанкир могу точно сказать, что нет никакой гарантии, что удастся продать то или иное предприятие. Надо просто выставлять как можно больше активов на продажу и как можно чаще. Если они не продаются – исследовать, почему. Или цена высокая, или рынок плохой, маркетируем не так, есть ли какие-то подводные камни, что мешает. Устранять преграды и выставлять на продажу еще раз. Никакого другого механизма нет.
- Этих вещей Фонд не делал при Билоусе?
- Кампания приватизации очевидно неудачная. Я не могу назвать удачной систему, которая продала за год меньше, чем ProZorro.Продажи продает за две недели. И ProZorro.Продажи – это пока еще не машина, в которой все работает безупречно.
Фонд госимущества – это организация с двумя тысячами людей, 95% из которых работает на то, чтобы управлять активами и 5% – чтобы их продавать. То есть это организация с глубоким внутренним конфликтом интересов, и он так работать не может в дальнейшем.
Поэтому из Фонда должна быть выделена небольшая часть, которая занимается чисто продажей объектов. Условно говоря, 50 человек, которые не имеют иной мотивации или задач, кроме приватизации госкомпаний.
Я убежден, что во многих активах есть коррупционные интересы
- Надо создать отдельную организацию?
- Как минимум, их надо разделить внутри. Управление – это вообще не свойственная функция для Фонда госимущества. Это должно было бы быть промежуточное место, куда активы идут и по полгода продаются. А учитывая то, что приватизация никуда не движется, то Фонд превратился в болото из кучи активов. Я не удивлюсь, если там уже есть целый департамент по управлению ОПЗ.
То есть, даже если отбросить какие-то подозрения в коррупции и в скрытых интересах, в любом случае организация в таком виде неэффективна.
- Не будем исключать коррупцию и скрытые интересы, и поговорим о том, какова реальная причина, что приватизация не происходит.
- Реальная причина многогранна. Во-первых, нет тотального консенсуса относительно приватизации. Повсюду можно встретить людей, которые скажут, что предприятия нельзя продавать во время войны, что государственные предприятия должны служить, как базовые для промышленной экспансии и т.д. Таких людей полно и в парламенте, и в Кабмине. В таких условиях не может быть эффективной работа Фонда госимущества, потому что когда приходится пропихивать любую инициативу и руками, и ногами, то результат соответствующий.
И, да, я убежден, что во многих активах есть коррупционные интересы, подтверждением этому являются уголовные дела, информация о которых абсолютно публичная.
- Председатель НАБУ Роман Сытник называл цифру 49 – это дела, которые касаются коррупции на государственных предприятиях.
- Не все они касаются самого Фонда госимущества, есть тот же многострадальный ОГКХ и другие. Однако я бы все равно не сводил это к одной причине. Если бы была только коррупция, но все звенья Фонда работали эффективно, то хотя бы по отдельным объектам коррупцию удалось бы побороть.
Оценщики имущества – это слабое звено: непрофессионализм, коррупция, страх делать справедливую оценку
- Какие сейчас существуют проблемы с приватизацией? Например, оценка имущества, которую уже в третий раз готовят?
- Проблема с оценками очень ярко выражена повсюду. Мы с ней также сталкиваемся в Фонде гарантирования вкладов. Оценщики в украинских условиях – это слабое звено из-за непрофессионализма, из-за коррупции, из-за простого страха делать справедливую оценку. Как они могут оценить дешево? К ним же прокуратура придет и народные депутаты будут с трибуны кричать «это Иванов так дешево оценил, давайте возбудим дело против него».
Плюс, оценка – это субъективный вопрос, особенно по активам, на которые нет спроса, на которые нет рынка, по которым часто нет нормальной финансовой отчетности, некоторые из которых не работают вообще.
- Ведь МЭРТ и Фонд работали над законопроектом о приватизации, который должен облегчить этот процесс?
- Да, и мы предложили по подавляющему большинству небольших объектов вообще отказаться от оценок. Если у нас есть работающая система, которая позволяет нормально маркетировать объекты и привлекать покупателей, то можем выставлять предприятие на продажу за 1 гривню, и в итоге цена дойдет до рыночного уровня. Разумеется, у многих людей нет доверия к тому, действительно ли это будет работать. Именно поэтому мы ProZorro.Продажи сейчас тестируем на большом количестве объектов. Я надеюсь, что когда дойдет до малой приватизации, то сможем показать, что это реально работает.
- Когда представите законопроект по приватизации?
- МЭРТ должен дать на согласование до конца мая. Если все остальные органы будут работать так же, то к середине июня можно ожидать его принятия Кабмином. И за месяц надеемся на его принятие Радой. Но это идеальный план, на который хотелось бы рассчитывать.
Национальная опера и хор им. Веревки надо переводить на самоокупаемость, как Cirque du Soleil
- В соответствии с новым законопроектом, на какой результат приватизации можно ожидать?
- Если его примут, то по малым объектам, мы сможем продавать сотню в год, а, возможно, и больше. Почти любой объект, переданный в Фонд, можно будет продать достаточно оперативно за счет реально работающего электронного аукциона. Мы же продаем активы Фонда гарантирования вкладов. Поэтому я убежден, что почти на все объекты, кроме очень специфических, найдется свой покупатель.
Кстати, у нас есть проблема – ряд государственных предприятий, которые вообще не должны быть государственными, как, например, стадионы, Национальная опера, хор им. Веревки. Работа с такими активами, это более сложная задача, потому что продать стадион будет трудно. Я бы не взялся продать стадион. И я не призываю их закрывать, но надо или переводить их в коммунальную собственность, или переводить на самоокупаемость, как Cirque du Soleil.
- А как насчет больших кейсов?
- Главное, что здесь поможет, это обязательная продажа через советников. Именно советники будут формировать стартовую цену.
Во-вторых, это упрощение и увеличение механизмов для очистки предприятия от долгов. Это критически важно для многих инвесторов, потому что они приходят в бизнес, который часто находится в предбанкротном состоянии, где существует огромная задолженность, возможно, даже перед вражескими сторонами. Государство может очистить предприятие от долгов. Взять их на себя и погасить за счет полученных средств. А предприятие отойдет инвестору полностью чистым от рисков.
Мы также предлагаем увеличить время на due diligence, то есть оценку состояния дел предприятия. Предприятия такого типа не проверяются за месяц, это физически невозможно.
Приватизировать Укрспирт мешает исключительно нелегальное производство водки
- Есть проблемы с передачей предприятий в Фонд?
- Да, но это сейчас решается. Теоретически орган управления должен передать предприятие в Фонд в подготовленном состоянии: с оформленной землей, с существующими подписанными контрактами с менеджментом, со всеми правоустанавливающими документами и т.д. Но это дает легитимный повод задерживать передачу объекта на какой угодно срок. Добавьте плохую мотивацию госслужащих, отсутствие средств на выполнение процедур, возможные коррупционные риски – для некоторых предприятий это называется «никогда».
Поэтому мы предлагаем продавать эскизы. Это означает продавать предприятия такими, как они есть сейчас, и уже инвестор будет заниматься решением всех вопросов. Государство не может их привести в нормальную ситуацию, кого мы обманываем?!
Также мы предлагаем установить административную ответственность госслужащего за не передачу актива в Фонд в нормативные сроки. Но не уверен, удастся ли эту норму провести через Верховную Раду.
- На текущий год у нас запланирована приватизация на 17 млрд грн, как и в прошлые годы. В 2015-м мы продали на 155 млн грн, а в 2016 году – на 189.
- И не говорите, что это не рост. ProZorro.Продажи, кстати, реализовал имущества на более 900 млн грн за 6 месяцев.
- Какие показатели можно ожидать в 2017 году?
- Говорить сейчас о каких-то конкретных сроках – это как угадывать в лотерею.
Моя задача в Минэкономики – это создать для нового руководителя Фонда госимущества максимально благоприятные условия и дать ему новые инструменты. Для этого мы ведем переговоры с донорами, чтобы получить финансирование для проектного офиса в Фонде госимущества. Мы готовим новое законодательство. Создаем ProZorro.Продажи, как инструмент для малой приватизации. Создана рабочая группа под руководством Александра Саенко, чтобы реформировать сам Фонд госимущества, его структуру, функционал и т.д. Мы даже ведем переговоры с инвестиционными банками, чтобы потенциальных покупателей на крупные объекты потом не надо было начинать искать с холодных звонков.
Пока Фонд госимущества без председателя, Кабмин не запустит приватизацию ОПЗ
- Что важно приватизировать в первую очередь?
- В первую очередь, это ОПЗ. И даже не потому, что это мега-привлекательный актив, просто потому, что грустную песню про ОПЗ знает уже каждый посол. Этот гештальт надо закрыть.
Мы должны все же завершить эпопею с разрешением на приватизацию портов. Конечно, это Центрэнерго. Если будет решена ситуация с тарифами, то это пакеты акций облэнерго. Это также Турбоатом и Электротяжмаш, потому что это качественные активы, они работающие, но у государства нет стратегического интереса. Нам точно нужен хотя бы один успешный кейс.
Но надо начинать приватизацию одновременно с двух концов – продавать как крупные, так и мелкие активы. Чтобы видели, что приватизация идет. Потому что нужно выстраивать доверие к процессу, показать успех.
- Когда же приватизируют ОПЗ?
- Это неизвестно, завод же даже не зашел на третью попытку. Снова должна быть оценка, должны быть согласования условий приватизации Кабмином. Подозреваю, пока Фонд без председателя, Кабмин не будет готов стартовать такой кейс.
- Никто не называет Укрспирт, хотя он не является стратегическим объектом. Поговаривают, что заводы используются политическими силами для финансирования в предвыборный период.
- 100% Укрспирт не является стратегическим объектом. Что мешает приватизировать Укрспирт сейчас, так это исключительно нелегальное производство водки. Желание определенных людей продолжать эту ситуацию и каким-то образом наживаться. В Минагро была концепция приватизации спиртзаводов, но я не знаю что с ней сейчас.
- Какие объекты являются стратегическими, и их точно не будут трогать?
- Здесь надо, во-первых, обосновать, почему это предприятие должно быть в государственной собственности, имеет ли бизнес для государства стратегическое значение. Например, Энергоатом – это критически важная компания-монополист, которая производит 60% электроэнергии, это предприятие с безумными техногенными рисками.
Второй вопрос, на который надо дать ответ, можно ли продать предприятие сейчас так, чтобы оно не навредило конкуренции. Например, Укрзализныцю можно продать. Но для этого должен быть независимый регулятор, должны быть созданы правила по частным вагонным паркам, по частной тяге, по частным депо, по взаимообмену вагонов и т.д. Потому что если сейчас кто-то купит Укрзализныцю, то у нас появится безумный монополист, который будет руководить экономикой страны, выбирая, кому давать вагоны и какие тарифы устанавливать единолично.
Я взглянул на Укравтодор – матерь божья, это же не спасти
- Таким образом, в прерогативе остаются монопольные компании. Делает ли МЭРТ шаги, чтобы лишать их этого монопольного положения?
- Конечно. Например, медленно, мучительно, но все же идет либерализация рынка газа. Укртрансгаз впервые в истории проводил тендер на закупку газа для технологических нужд. Всегда им продавал Нафтогаз по фиксированной цене, и в прошлом году также было. На этот раз – из 7 лотов 3 выиграл Нафтогаз, 4 выиграли частные поставщики, а цена упала почти на 20%. А два года назад там такая истерика была, что мы чудом продавили идею свободного рынка, что газ должен покупаться через ProZorro.
В Укрзализныци вопрос частной тяги поднимается, например. Хотя я уверен, что еще не все готовы разрешить частную тягу. Сейчас вы можете иметь вагоны, но не можете иметь собственную тягу. Локомотивы дает Укрзализныця, как монополист.
У нас в МЭРТ из крупных государственных предприятий лишь те, которые продать можно. Это Электротяжмаш, это ОГХК. Еще есть Укрхимтрансаммиак, но это просто инфраструктурный объект, который бизнесом, честно говоря, трудно назвать. Что с ним сделаешь, много маленьких труб?
А о других монополиях трудно сказать. Это сложный вопрос, который в некоторых сферах будет растянут на много лет.
- А идет ли речь о дроблении монополий в контексте децентрализации? Например, вытащить из Укравтодора все облавтодоры и передать под областные госадминистрации.
- Когда-то очень давно в «башне» Мининфраструктуры, еще до того, как меня пригласил Айварас Абрамавичус в МЭРТ, Андрей Пивоварский попросил взглянуть на Укравтодор. Я глянул – матерь божья, это же не спасти. Я тогда лишь сказал: «Господь, жги!».
А что там происходит с того времени, мне комментировать трудно, потому что очень поверхностно знаю ситуацию. Но их действительно надо разделить на несколько компаний. Потому что главная проблема дорог в Украине (кроме, конечно, недофинансирования и фур, которые их убивают), что Укравтодор в одном лице является и держателем, и заказчиком работ и их исполнителем. Это замечательная история безумного конфликта интересов. Поэтому речь должна идти о разделении функционалов. По крайней мере, строительство дорог – это суперконкурентный бизнес. И мне не совсем понятно, почему государство должно этим заниматься.
За 2015 год аудит завершился у половины госпредприятий - это реальный показатель, насколько государственные органы контролируют государственные предприятия
- Вы уже упоминали о проблемах с аудитом государственных предприятий. По данным министерства, аудит финансовой отчетности за 2016 год завершили только 4 предприятия, и только 10 начали?
- Это из тех, кто попадает под требование проходить аудит через международные аудиторские компании. Речь идет о 45 крупнейших госкомпаниях.
- Это очень плохой результат – 4 из 45. В чем проблема?
- Вот за 2016 год еще могут приниматься оправдания. Компании очень часто делают аудиты летом, потому что летом услуги аудиторов стоят дешевле, чем в начале года.
Но я смотрел цифры за 2015 год – завершилась только половина. И вот это одновременно и предательство, и позор. Это реальное качество управления госкомпаниями. Это реальный показатель того, насколько государственные органы контролируют государственные предприятия, насколько эффективно работает среднестатистический директор. На самом деле, это и есть наглядный ответ людям, которые говорят, что продавать предприятия не надо, а, наоборот, в них инвестировать.
- Не могу обойти вниманием конфликт Нафтогаза и МЭРТ за контроль над Укртрансгазом. Что не поделили?
- Вопросы управления госпредприятиями довольно сложное и конфликтное в нынешнем режиме. Мы пока только отходим от режима, когда госпредприятия были придатком министерств. И переходим к полностью независимой модели, когда предприятие ежедневную работу проводит самостоятельно. А наблюдательный совет и акционер будут раз в год на собрании получать информацию и принимать стратегические решения. Этот переход болезненный, потому что старые рычаги контроля будут утрачены, а новые еще не заработали. Всем в этой ситуации достаточно дискомфортно.
